T28-30 Гин | Арранкары. Подарить коробку красок. "Это психологический тест, не более".
454
Бывшему капитану третьего отряда славного Готея 13 было скучно. Владыка заперся в своей комнате и уже третьи сутки обдумывал коварнейший план - злобненькое хихиканье, доносившееся из-под двери, послужило хоть каким-то развлечением всего лишь на четыре часа. Канамэ-чан только хмуро молчал, никак не реагируя на присутствие коллеги. Княжеская дружина Эспада, за исключением Улькиорры-куна, Примеры и Вандервайса понуро шаталась по коридорам. В общем, тоска смертная. Белая такая тоска. Даже не зеленая. И тут сияющая улыбка на лице тайчо расцвела, глазки собрались в привычные щелочки, и как-то вдруг заикалось всей Эспаде с великой силой.
- Дорогие мои, не стесняйтесь, подходите, берите тюбики!
Вандервайс угукнул, пустил пузыри из слюней и забрал из коробки сиреневый флакончик.
- Вот видите, это совсем не страшно, да, Вандервайс-кун?
- Уаааа! - довольно подтвердил Марджера, блаженно окуная пальцы в яркую субстанцию. Завороженно глядя на краску, он плавно провел пальцами по белой ткани формы среброволосого. Гин поморщился, отодвинулся от дитяти подальше, но тюбик отбирать не стал.
- Ичимару-доно, а зачем нам брать эти... тюбики? - ровно спросил кватро.
- Улькиорра-кун, какой же ты недогадливый! Это психологический тест, не более.
Гриммджо посмотрел на сиреневую теперь полу плаща Гина, на краски, перевел взгляд на Шиффера, снова на краски, ухмыльнулся пошире и уточнил:
- То есть мы можем делать, что хотим?
Ичимару улыбнулся еще шире:
- Именно, Гриммджо-кун! Как хотите, где и сколько!
Секста еще больше обнажил свои 32, выхватывая из коробки ядрено-лазурный цвет. Улькиорра, у которого подозрительно засвербило где-то в районе лопаток, взял черный. Джируга выбрал зеленый, Халибелл - спокойный синий, Заэль - розовый, а затем к коробке подпустили Лилинет и, в общем-то, краски больше никому не досталось.
Когда утром пятого дня после начала великой думы над планом захвата мира Владыка все же изволил выйти из комнаты, дабы насладиться чаепитием с любимой Эспадой, ему немного поплохело. Совсем чуть-чуть. Стены цвета радуги добро улыбались Айзену-тайчо кроваво-красными губами, зеленые лошадки задорно подмигивали, махая хвостиками под красноречивой надписью "Нэллиэл ДУРА!", а на фоне синего моря красовался однорогий силуэт в ярко-голубом ореоле (не иначе как сексте пришлось сгонять на грунт за добавкой). От силуэта начиналась дорожка таких же ярко-голубых следов: несложно было проследить как некто вначале покружил по коридору, снес сэро (Владыка вздохнул, посмотрев на аккуратную круглую дыру) треть противоположной стены и направился в зал для собраний. Соске сглотнул, но двинулся за цепочкой следов. По дороге он успел полюбоваться весьма любопытным произведением в стиле раннего абстракционизма, выполненным в фиолетовых тонах, кучей нецензурных выражений и даже одним розовым хентайным додзинси. Около додзинсинси голубых следов было особенно много. Венцом же сегодняшних потрясений стала огромная картина на стене за троном: простой черной краской был намалеван человечек: на огромном круге головы красовалась одинокая волнистая волосина, ручки и ножки в виде палочек смешно торчали в стороны, - а сверху красиво выведено: "Отдам жизнь за Айзена-доно".
454
Бывшему капитану третьего отряда славного Готея 13 было скучно. Владыка заперся в своей комнате и уже третьи сутки обдумывал коварнейший план - злобненькое хихиканье, доносившееся из-под двери, послужило хоть каким-то развлечением всего лишь на четыре часа. Канамэ-чан только хмуро молчал, никак не реагируя на присутствие коллеги. Княжеская дружина Эспада, за исключением Улькиорры-куна, Примеры и Вандервайса понуро шаталась по коридорам. В общем, тоска смертная. Белая такая тоска. Даже не зеленая. И тут сияющая улыбка на лице тайчо расцвела, глазки собрались в привычные щелочки, и как-то вдруг заикалось всей Эспаде с великой силой.
- Дорогие мои, не стесняйтесь, подходите, берите тюбики!
Вандервайс угукнул, пустил пузыри из слюней и забрал из коробки сиреневый флакончик.
- Вот видите, это совсем не страшно, да, Вандервайс-кун?
- Уаааа! - довольно подтвердил Марджера, блаженно окуная пальцы в яркую субстанцию. Завороженно глядя на краску, он плавно провел пальцами по белой ткани формы среброволосого. Гин поморщился, отодвинулся от дитяти подальше, но тюбик отбирать не стал.
- Ичимару-доно, а зачем нам брать эти... тюбики? - ровно спросил кватро.
- Улькиорра-кун, какой же ты недогадливый! Это психологический тест, не более.
Гриммджо посмотрел на сиреневую теперь полу плаща Гина, на краски, перевел взгляд на Шиффера, снова на краски, ухмыльнулся пошире и уточнил:
- То есть мы можем делать, что хотим?
Ичимару улыбнулся еще шире:
- Именно, Гриммджо-кун! Как хотите, где и сколько!
Секста еще больше обнажил свои 32, выхватывая из коробки ядрено-лазурный цвет. Улькиорра, у которого подозрительно засвербило где-то в районе лопаток, взял черный. Джируга выбрал зеленый, Халибелл - спокойный синий, Заэль - розовый, а затем к коробке подпустили Лилинет и, в общем-то, краски больше никому не досталось.
Когда утром пятого дня после начала великой думы над планом захвата мира Владыка все же изволил выйти из комнаты, дабы насладиться чаепитием с любимой Эспадой, ему немного поплохело. Совсем чуть-чуть. Стены цвета радуги добро улыбались Айзену-тайчо кроваво-красными губами, зеленые лошадки задорно подмигивали, махая хвостиками под красноречивой надписью "Нэллиэл ДУРА!", а на фоне синего моря красовался однорогий силуэт в ярко-голубом ореоле (не иначе как сексте пришлось сгонять на грунт за добавкой). От силуэта начиналась дорожка таких же ярко-голубых следов: несложно было проследить как некто вначале покружил по коридору, снес сэро (Владыка вздохнул, посмотрев на аккуратную круглую дыру) треть противоположной стены и направился в зал для собраний. Соске сглотнул, но двинулся за цепочкой следов. По дороге он успел полюбоваться весьма любопытным произведением в стиле раннего абстракционизма, выполненным в фиолетовых тонах, кучей нецензурных выражений и даже одним розовым хентайным додзинси. Около додзинсинси голубых следов было особенно много. Венцом же сегодняшних потрясений стала огромная картина на стене за троном: простой черной краской был намалеван человечек: на огромном круге головы красовалась одинокая волнистая волосина, ручки и ножки в виде палочек смешно торчали в стороны, - а сверху красиво выведено: "Отдам жизнь за Айзена-доно".